Владислав Рашкован: Прогноз развития банковской системы в 2018 году

Думаю, тренды года определят следующие девять сугубо банковских факторов

За 26 лет независимости Украине банковская система пережила минимум пять больших кризисов (1994, 1998, 2004, 2008-2009, 2014-2015), но последний – был самым глубоким и болезненным для экономики. Может быть, благодаря этому, а может и благодаря институциональной независимости Нацбанка и профессионализма его команды, последние потрясения заставили экстерном выучить давние уроки и сделать домашнее задание, не выполнявшееся десятилетиями.

Что нам ждать в 2018 году в банковской системе, не отвлекаясь на предвыборный год и потенциальные макро риски? Думаю, тренды года определят следующие девять сугубо банковских факторов: 1) доминирование госбанков, 2) стратегия российских банков, 3) перспективы малых банков, 4) появление новых банковских бизнес-моделей, 5) консолидация банков, 6) решение вопроса проблемных кредитов; 7) диджитализация банковского сектора, 8) развитие небанковских финтех-проектов, 9) дальнейшая трансформация НБУ

1. Госбанки доминируют на украинском рынке, увеличив долю активов с 8% осенью 2008‑го до 56% на конец третьего квартала 2017-го. В целом на этот показатель повлияла национализация Приватбанка в декабре 2016 года, но процесс начался гораздо раньше. Такие изменения негативно влияют на уровень конкуренции в банковском секторе. Во-первых, благодаря 100% гарантированию депозитов в госбанках – у частных банков такой привилегии нет. Во-вторых, у госбанков нет должной системы мотивации вести бизнес разумно: новый капитал для них дешевый, а целей по прибыли никто не ставит, поэтому многие кредитные и инвестиционные решения не рациональны. И третье. Система корпоративного управления в госбанках требует серьезного усиления: банкам нужны независимые набсоветы и профессиональный менеджмент, способные разорвать пуповину, соединяющую административные директивы министерств и кредитно-депозитные решения госбанкиров. Не сделав этого, будем и дальше разглядывать в балансах банков следы предыдущих и будущих правительств и аффилированных с чиновниками компаний. Так что ждем в 2018 году принятие закона о корпоративном управлении в госбанках.

Мяч сегодня на стороне Минфина – госбанки в его подчинении. И у Минфина есть много планов на решительные действия. Есть ли шансы на их реализацию? Возможно. При их реализации в 2018 году мы увидим работающие набсоветы в Ощадбанке и Эксимбанке (сейчас в них нет кворума), новый менеджмент в Приватбанке (10 января Набсовет назначил нового председателя правления). Также очень вероятен рост сотрудничества Ощадбанка и Укргазбанка с международными финансовыми организациями (ЕБРР и МФК). Более того, эти организации даже могут войти как миноритарный акционер в капитал как минимум одного из этих банков уже в 2018 году. Существует общий консенсус по необходимости уменьшения доли госбанков, но в 2018 году этого пока не произойдет – стратегия, разрабатываемая Минфином, этого пока не предполагает – работа будет направлена на value creation этих банков перед будущей приватизацией.

Также в 2018 году важны слаженные действия правительства, правоохранительных органов, НБУ и менеджмента Приватбанка по возврату кредитов, выданных до национализации предыдущим менеджментом предыдущим собственникам. Количество судебных исков от и к предыдущим собственникам банков уже зашкаливает, и 2018 год должен стать годом перехода количества в качество – очень надеюсь, что позитивное для украинских налогоплательщиков. Но в этой битве один в поле не воин, и предыдущие собственники это прекрасно понимают.

Если у Минфина не получится реализовать свою политику, то в период приближающихся выборов и увеличивающихся выплат по внешнему долгу госбанки без надлежащего корпоративного управления, как и в прошлые периоды, могут быть использованы для накачивания экономики деньгами, а государство все так же будет ждать возврата средств от экс-собственников Привата.

2. Стратегии пяти российских госбанков понятны – они уменьшают свою долю на рынке все последние 3 года и продолжат это делать в 2018-м или путем продажи банков, или продажи активов. Один небольшой российский банк (VS Bank), нашел покупателя в лице Группы ТАС в 2017 году. Еще два банка ищут инвесторов, но это не так просто сделать: у Сбербанка России слишком высокая задолженность перед материнским банком, которую никто прощать не собирается, а выплатить досрочно – экономически невыгодно; Проминвестбанк в целом как банк не очень интересен – у него достаточно устаревшие технологии, неэффективная сеть продаж, большой уровень проблемной задолженности. Похоже, ВТБ давно разуверился в возможности продать свои дочерние банки в Украине и планомерно распродает свои активы. Думаю, в течение года реализация этой стратегии продолжится, но не завершится.

3. Перспективы малых банков в большей степени зависят от того, что им удалось убедить НБУ перенести требования по увеличению уставного капитала (теперь банки должны иметь уставный капитал в 300 млн грн только к 11 июля 2020 года). Проблема отсрочена, а решение не найдено. Дело в том, что около 40 из 82 банков не дотягивают пока до норматива уставного капитала, так как являются действительно небольшими банками. Если для десятка этих банков вопрос капитала – не очень большая проблема, то оставшимся тридцати придется его искать или за счет слияния с другими игроками, или за счет поиска новых акционеров. Возможно, не в 2018 году, но тогда точно в 2019-м. Вопрос нового капитала для них отложен, это дает передышку малым банкам, но в то же время снижает их мотивацию к структурным изменениям внутри этих банков, в первую очередь в области улучшения корпоративного управления.

Второй фактор, который повлияет на развитие малых банков – успешность в совершенствовании их менеджерами и акционерами лучших практик корпоративного управления. Дело в том, что банкротство в 2014–2017 годах малых и средних локальных банков показало, что многие из собственников воспринимали органы корпоративного управления (собрания акционеров, набсоветы, кредитные комитеты, комитеты по активам и пассивам) как инструменты легитимации собственных решений. Из-за слабого корпоративного управления рынок получил банки с низким раскрытием реальных собственников, ужасным качеством финансовой отчетности, плохим уровнем кредитных практик, высокой долей кредитования связанных лиц. Цена проблемы — десятки миллиардов гривен, выплаченных Фондом гарантирования вкладчикам обанкротившихся банков в период кризиса. Таких ошибок допускать больше нельзя.

Если локальные собственники не хотят потерять банки, они должны перестать доверять только лояльным и проверенным сотрудникам, наняв, наконец, профессиональный менеджмент и независимые набсоветы, и серьезно отнестись к вопросам корпоративного управления. НБУ намерен в 2018 году системно подойти к этой теме. В том числе с точки зрения развития финансовой грамотности самих банкиров.

4. Появление новых бизнес-моделей банков давно ожидаемо, особенно у малых банков. В период до 2014 года многие локальные частные банки использовались, как пылесос для привлечения ресурсов, которые были остро нужны в других бизнесах собственников этих банков, за пределами банковского бизнеса (в сельском хозяйстве, строительстве, ТЭК и т.д.). Другой бизнес моделью был кэптивный банкинг, когда бизнесмены создавали банки, казначейства и расчетные центры внутри своих корпораций, у которых на обеих сторонах баланса свои компании и их зарплатные проекты. Кредитование компаний было в таком случае простым перекладыванием денег из одного кармана в другой, свой же, при безумно низкой системе организации кредитного процесса. Эти модели отмерли вместе с отмывочными банками.

На рынке есть запрос на новые бизнес-модели банков. Удивительно, но не малые банки их первыми начали реализовывать, а государственный Ощадбанк, который проходит процесс комплексной внутренней реорганизации. В 2017 году банк сфокусировался на развитии малого и среднего бизнеса, запустив программу «Строй свое». При этом на рынке СМБ есть еще много места и для других банков.

Также клиентам нужны банки, которые специализировались бы на обслуживании семей (family banks), включая продукты, как для ритейл клиентов, так и для бизнеса; на рынке все еще нет настоящего private bank для обеспеченной клиентуры – лишь у нескольких банков есть небольшие направления, которые точно не отвечают всем требованиям клиентов.

Развитие потребительского кредитования идет достаточно быстрыми темпами, но на рынке фактически отсутствует лидер этого направления – банк-монолайнер, предлагающий такие продукты массово через свою сеть или через партнерские сети-банки. В 2017 году появился один финтех-проект, но места на рынке много. Также не помешал бы клиринговый банк или платежный, способный служить магистралью для финтех-компаний, аутсорся у них бек-офисные функции и предоставляя доступ к платежной инфраструктуре и электронным деньгам. Для отдельного автобанка пока сложно просчитать бизнес-кейс из-за относительно слабого спроса на новые авто, но при росте рынка в 2-3 раза, такое проект может оказаться интересным. Не стоит забывать и о модели ипотечного банка. К сожалению, пока никто на рынке не реализовал проект Tesco-bank (ранее пытался Восток-банк), который начал работать с крупнейшими ритейл-сетями. Созданный недавно агробанк Агропросперис точно не занял всю нишу этой специализации и пока работает в экосистеме агробизнеса собственников. Думаю, что в 2018 году какие-то из этих моделей появятся в малых банках, которые будут искать источники новых доходов.

5. Консолидация банков должна привести к дальнейшему уменьшению количества банков на рынке. Уровень концентрации в банковской системе сейчас находится на комфортном среднеевропейском рынке. Индекс Херфиндаля-Хиршмана по чистым активам – на уровне 1000, а доля топ-5 банков – на уровне 60% (для сравнения такой же уровень в 2013 году был у топ-10 банков). Такой рост концентрации в 2014-2017 годах был вызван тремя факторами: очищением банковского сектора, капитализацией сектора (в основном иностранных и государственных банков, в том числе национализацией Привата) и поиском тихой гавани вкладчиками и клиентами банков.

Как результат, в 2018 году доля крупнейших 20 банков в 2018 году останется на уровне 92-93% активов. Доля иностранных и государственных банков (с учетом национализированного Привата) будет и дальше расти, а локальных и российских – снижаться. В 2018 году дополнительным фактором могут стать проекты по слиянию мелких банков, но в принципе, объединение небольших банков (совокупная доля которых составляет 2-2.5%) негативно не повлияет на концентрацию. Новых иностранных банков на рынке не предвидится и в 2018 году, но сделки покупки активов банков будут продолжаться, в основном с участием локального капитала. Количество банков к концу 2018 года будет не больше 70-75 против 82 сейчас. Часть небольших банков будет закрыта из-за недокапитализации, часть замороженных банков самоликвидируется, остальные объединятся.

В 2017 году фактически произошло только одно слияние: 1 декабря объединились Индустриалбанк и Экспресс-банк, имеющие одних и тех же собственников – семью Дворецких. В 2018 году рынок, скорее всего, увидит слияние нескольких банков Группы ТАС Сергея Тигипко (Таскомбанк, Универсал, VS Bank), слияние банков Группы Альфа (Альфа Банк и Укрсоцбанк) а также еще 5-6 сделок слияния небольших банков (если договорятся собственники). Такие процессы консолидации приведут к тому, что банки, во-первых, смогут обновить свои ИТ-решения, оптимизировать сети, предоставить клиентам лучшие услуги за счет более специализированных бизнес моделей. В целом консолидация на этом уровне будут благоприятна на клиентов.

6. К сожалению, вопрос проблемных кредитов не решен ни индивидуально банками, ни системно на уровне государства. И тянется он еще с кризисного 2008 года. С того времени ни судебная система, ни исполнительная служба не стали работать лучше, а законы о защите прав кредиторов так и лежат в парламенте. Рынок плохих долгов не появился — никто не хочет покупать “билет на войну”, когда оружие заряжено холостыми патронами.

НБУ свою работу сделал в 2014-2017 годах: ввели международные стандарты учета и отчетности на рынке (стандарт IAS 39 - c конца 2015 года, в 2018 году планируется внедрение стандарта учета IFRS 9, которое, возможно, потянет еще необходимость капитала для банков), после стресс-тестов банки отразили реальную величину плохих кредитов в балансах, зарезервировали их, акционеры признали проблемы и капитализировали банки. Те же, кто не нашел поддержки, ушли с рынка. На данном этапе вопрос расшивки проблемной задолженности – не только вопрос капитала (большинство кредитов зарезервированы). Это вопрос, в первую очередь, принципов ведения банковского бизнеса – кредит должен быть возвращен. Во-вторых, вопрос банковской прибыльности – банки все-таки надеются вернуть кредиты хотя бы с дисконтом за счет взыскания задолженности и продажи объектов залогов.

Но в 2018 году большинство мер по решению вопроса с проблемными кредитами будет находиться за пределами Центробанка — в Минфине, Минюсте, парламенте. Без решения этих вопросов более масштабного возобновления кредитования и снижения ставок по кредитам не стоит ждать в 2018 году. Сегодня у банков есть и капитал для кредитования, и свободная ликвидность в размере десятков миллиардов гривен. Кроме того, многие скорректировали свои кредитные правила, а значит, в 2018 году удастся обойти грабли, на которые все наступили в период кредитного бума 2006–2008 годов. Но поскольку усиления прав кредиторов пока не наблюдается, банкиры задают себе простой вопрос: хотим ли мы войти в ту же реку рискового кредитования в Украине? Ответ — нет.

Возобновление кредитования — ключ к повышению прибыльности банковского сектора и привлечения новых денег акционеров, в том числе зарубежных. Кредитование – топливо для экономического роста, а прибыль банков за счет кредитования с низкими рисками — основа финансовой стабильности в стране. Дальнейшее снижение ставок по кредитам будет уже зависеть не столько от учетной ставки НБУ, ожидаемой инфляции или стоимости ресурсов, а от комплекса законопроектов, которые должен принять парламент по защите прав кредиторов. Без снижения величины кредитного риска ставка по кредитованию для лучших клиентов снижаться ниже 13-15% не будет. Да и прибыль может быть не настолько большой, какой бы хотелось акционерам банков, а это будет и дальше снижать привлекательность банковского бизнеса для входа новых игроков.

7. Клиенты и сотрудники заждались диджитализации банковского сектора. Два финансовых кризиса (2008–2009 и 2014–2015 годов), высокий уровень проблемной задолженности и низкая прибыльность привели к тому, что банки последние десять лет мало инвестировали в новые технологии. За исключением ПриватБанка и еще нескольких банков, автоматизация банковского бизнеса находится на уровне середины 2000‑х. Исследование, проведенное McKinsey и Finalta по заказу НБУ в начале 2016 года, показывает, что из‑за недостаточной автоматизации банковская система работает с производительностью в 9,5 раз ниже, чем в Великобритании. Банки несут огромные затраты и на персонал, и на организацию процессов там, где у зарубежных банков уже трудятся роботы и искусственный интеллект. 2018 год – прекрасный момент вкладывать средства в новые технологии.

Смеем надеяться, что дальнейшие шаги по реализации Комплексной программы реформирования финансового сектора приведут к снижению уровня консерватизма НБУ в правилах идентификации клиентов банков, организации кассовой работы, проведения платежей и избыточных требований к отчетности, которые тоже влияют на производительность труда.

Банкам сегодня как никогда нужна «новая кровь» поколения Y, которые могут мыслить по-новому и «не помнят», как банковский бизнес делался в 90-е или в середине 2000-х. Для такой молодежи и с помощью молодежи можно будет построить инновационный банковский сектор, который будет отражать реалии современного развития общества.

8. Если банки не смогут найти ресурсы на автоматизацию и диджитализацию, на помощь клиентам придут финтех-компании, которые потихоньку будут откусывать кусочки пирога доходов у банковского сектора (по оценкам компании McKinsey под риском находятся до 40% банковских доходов). Кроме того, на рынок выходят и большие игроки: мобильные операторы уже давно предоставляют квазибанковские услуги внутри своих сетей (перевод денег между счетами, короткие овердрафты) и планируют внедрить технологии в розничных торговых сетях, не привлекая к этому банки и платежные системы. Пока это не получается – электронные деньги могут выпускать только банки. Но Киевстар уже получил лицензию как оператор платежной инфраструктуры. На банковский рынок смотрят также почтовые операторы.

Все эти изменения будут постепенно приводить к конвергенции банковского и небанковского секторов финансового рынка, требуя надзора и новых правил регулирования этих рынков. Нацбанку еще предстоит развить эту компетенции. Стоит надеяться, что депутаты примут закон о консолидации надзора за финансовым сектором, который лежит в Раде около двух лет, и НБУ сможет начать наводить порядок на небанковском рынке.

9. И последнее: в 2018 году важно сохранить независимость Нацбанка, хотя желающих посягнуть на нее будет предостаточно. Большая часть успеха реформ финансового сектора лежит именно на плечах НБУ. Без институциональной независимости центрального банка станет невозможным дальнейшее усиление банковского рынка, его разгосударствление, реформы на небанковском рынке, валютная либерализация, снижение инфляции, развитие кешлесс-экономики и много других позитивных идей, которые есть у существующей команды. 2018 год должен стать годом, когда у НБУ будет постоянный руководитель, сильная команда и незыблемый мандат. 

Поживем – увидим, но это должен быть неплохой год для банковской системы и ее клиентов. Скорее всего, лучше, чем 2017. Но соединение множества взаимозависимых факторов с высоким уровнем неопределенности и политические риски могут повернуть благоприятную погоду в опасный шторм. Искренне надеюсь, что мы сможем этого избежать.